ЗАМЕТКИ ИЗ ИЕРУСАЛИМА — ИЮЛЬ 2009
3 Июля 2009 года
Шалом, хавэрим!
На этой неделе мне довелось перечитывать архив журнала «Мой Иерусалим». Когда-то в журнале была рубрика «День за днем», в которой без комментариев сообщались разные израильские новости. Нечто подобное я делал в своих письмах некоторое время назад… Я читал новости за 2002 год, за 2003… Читал, сопоставлял с нынешними новостями и все отчетливей и отчетливей понимал, нет, вернее сказать —ощущал всей своей спиной, насколько в мирное и безопасное время мы живем. Если, конечно, можно назвать миром ситуацию, когда постоянно пресекаются попытки терактов, ежедневно арабы забрасывают камнями еврейские автомобили, «левозащитники» и «деньгократы» ведут борьбу против собственного государства, иностранцы не прекращают попыток вмешаться в наши внутренние дела. И все же это все — мир и спокойствие…
А вот новости тех дней… Давайте вспомним некоторые из них. Все это было так недавно: 5-6-7 лет тому назад… Но забылось, затерялось в суете, а надо бы помнить…
• Теракт у входа на иерусалимский рынок осуществила молодая палестинка. Пострадали более 80 человек, шестеро убиты.
• В поселении Адора возле Хеврона боевики хладнокровно расстреляли женщин и детей. 4 человека погибли, 7 ранены. Одного из троих бандитов удалось уничтожить. Обнаружены бактериологические бомбы, которыми палестинцы планировали отравить системы водоснабжения Израиля.
• Саудовская Аравия выплачивает каждой семье террориста-самоубийцы по 5340 долларов.
• Террорист-самоубийца взорвал себя на рынке в Нетании. 3 человека погибли, около 60 ранены.
• Взрыв террориста-самоубийцы в центре Ришон ле-Циона привел к гибели двоих израильтян. Более 40 человек ранены.
• 7 человек погибли и 20 получили ранения при взрыве автобуса палестинскими боевиками возле поселения Имануэль.
• Самоубийца осуществил взрыв в центре Иерусалима. Лишь чудом удалось избежать жертв.
• Теракт в кафетерии Еврейского университета на горе Скопус в Иерусалиме. 7 человек погибли, более 70 ранены. Среди жертв много иностранных граждан.
•10 тысяч палестинцев вышли на улицы Газы, чтобы отпраздновать взрыв в Еврейском университете.
•В Галилее взорван автобус. Убиты 9 израильтян, 10 в крайне тяжелом состоянии.
•В Дженине в результате мощного взрыва внутри жилого дома погибли 13 израильских военнослужащих.
•Палестинский террорист вошел в автобус маршрута Хайфа — Иерусалим и взорвал себя. 8 человек погибли, более 20 ранены.
•Двое террористов открыли огонь по учащимся йешивы в поселении Отниель: 4 человека убиты, 9 ранены. Оба боевика уничтожены. Не удалась попытка взрыва автомобиля возле бара «Путин» в Иерусалиме.
•После двух месяцев относительного затишья в Израиле вновь совершен крупный теракт. Самоубийца взорвал автобус в Хайфе. 16 человек погибли, 50 ранены. Среди жертв много школьников и студентов.
•Ждет ли нас война с Ираком? Этот вопрос должен быть решен в ближайшие 10 дней.
Волну терактов удалось сбить. Улучшилась работа служб безопасности, появились блок-посты, охрана в общественных местах: в магазинах, гостиницах, ресторанах, в автобусах. Строилась стена безопасности. Евреи ушли из сектора Газы и из некоторых поселений Иудеи и Самарии. Установилось затишье, но затишье очень зыбкое, нарушаемое время от времени, ведь и Вторая ливанская война и операция в секторе Газы не были начать просто так, они были ответом на возрастание террора.
Ракеты, которыми обстреливала территорию Израиля «Хизболла», журналисты и обыватели называли «катюши». Мой друг рассказывал мне, как увидел однажды игру детей: это были дети с севера страны, из подвергавшихся сильным обстрелам районов, их привезли в Иерусалим, чтобы они отдохнули от войны. Одну из девочек звали Катя. Игра состояла в том, что Катюшу все должны были бояться…
Террор не прекратился, он стих. И вот уже перестали ездить в автобусах охранники. Вот уже «левозащитники» вместе с арабами устраивают беспорядки, требуя остановить строительство стены безопасности. Например, сегодня такое было: опять забросали пограничников камнями, женщина-пограничница получила такое повреждение ноги брошенным камнем, что ее пришлось доставить в больницу. Вот уже наш министр обороны начинает ликвидировать блок-посты и облегчать передвижение арабов. А вместо вопроса, ждет ли нас война с Ираком, все чаще раздается вопрос, ждет ли нас война с Ираном.
Недавно одну из квартир в нашем доме купил араб. Всего в доме 8 квартир. Продала ему квартиру репатриантка из бывшего СССР. Соседи говорят, что этот араб купил уже третью квартиру в нашем районе. Я очень надеюсь, что араб окажется прекрасным соседом, но обратите внимание: еврею почти невозможно купить жилье в арабском районе. Не продают. А если вдруг продают, то потом отказываются. Или поднимается скандал. А вот евреи арабам — продают. Особенно евреи не религиозные.
Мы поговорили с моим соседом-евреем на тему нового соседа-араба. Поговорил немного о политике. Сосед (его зовут Герцль, у него 10 детей) сказал: «Обама — дрянь, слабак. Вот перед ним был Буш — сильный мужик. Израиль поддерживал. Но зато у нас теперь Нетяньягу, это тебе не Ольмерт. Твердый человек. Но если Иран начнет атомную войну, арабы захватят весь Иерусалим.» Я спешил, мне надо было везти внучку в садик. Мы с Герцлем посмотрели друг на друга, на небо, вздохнули и согласились: «Все в руках Всевышнего! Усмотрится!» Я поехал за Хаей, а Герцль провожал меня своим обычным приветствием: «Будь здоров до 120! Оставайся под присмотром Божьим!»
Мирное время. Мирный город. Мирная страна… Помните, что произойдет, когда будут говорить «мир и безопасность»?
Несколько лет тому назад «Христианская коалиция за Израиль», представляющая около 40 миллионов американцев, выступила против создания террористического палестинского государства. А на днях некоторые лидеры американских баптистов направили Обаме письмо с требованием предпринять активные действия для создания на территории нынешнего Израиля двух жизнеспособных государств: еврейского и арабского. Неужели арабы перестали быть террористами? Да нет, не перестали.
Правда, поводы и идеология террора у них бывает разная. К сегодняшнему письму я прилагаю очень интересный материал замечательной журналистки Наташи Мозговой «Шахид-привет» — ее беседу с несостоявшейся террористкой, арестованной до того, как она успела совершить теракт. Эта шахидка — убежденная, идеологическая противница Израиля и евреев. А сегодня на блокпосте возле Иерихона произошел случай иного рода.
18-летняя арабка приблизилась к блокпосту, держа в руках пистолет. Солдаты потребовали от нее остановиться, но она на приказы не реагировала, и тогда солдатам пришлось открыть огонь. Арабка была ранена в ноги. Когда ей оказывали первую помощь, выяснилось, что оружие у нее было игрушечное, а на допросе (уже после оказания полноценной помощи в больнице) она рассказала, что она замужем и имеет ребенка, но из-за издевательств и побоев, которые она больше не могла терпеть, она решила покончить счеты с жизнью, спровоцировав солдат ЦАХАЛа на убийство. В качестве доказательства она предъявила синяки и следы побоев на руках и на теле.
Это не первый случай подобного поведения арабов из Иудеи и Самарии. Но только чаще всего в тех случаях, когда конфликты в семье толкали арабских подростков в ряды террористов, они использовали не муляжи, а настоящее оружие и боеприпасы.
Так много всего переплетено на нашем маленьком кусочке земли. Так много! Читаем Писания и видим, что на протяжении тысяч лет маленький народ на маленьком кусочке земли ведет свою борьбу. Борьбу не за себя и не за свою страну только, а еще и борьбу за воплощение и исполнение воли своего Бога. И если евреи все еще живы, если Израиль вновь на карте мира, если Иерусалим — опять еврейский город, так это по милости Всевышнего. Часто мы ощущаем это милость как боль. Но если бы ее не было — мы давно бы уже не ощущали ничего…
Исполнение воли Творца — это и есть предназначение человека. Сама жизнь Израиля на протяжении зависела и теперь зависит от того, как Израиль исполняет это предназначение. После разрушения Иерусалима Рабби Йоханан бен-Заккай увидел дочь Никодима, которая удовлетворяла свой голод зернами ячменя, выковырянными из помета арабской лошади. Рабби заплакал и сказал: «Пока Израиль исполняет волю Божью, никакой народ и никакое царство не будет господствовать над ним. Но когда он не исполняет волю Божью, Бог предаст его в руки самого низкого из народов, и не только это, но даже положит его под ноги скота, принадлежащего самому низкому из народов».
Да не будет такого с нами и с нашими детьми!
Шаббат шалом!
Будем живы, бээзрат аШэм!
PS Вчерашнее сообщение на тему о поселениях в Иудее и Самарии. Речь идет о песелении Хомеш в Северной Самарии, которое было ликвидировано, а жители которого были выселены из своих домоы израильской армией по решению израильского правительства в августе 2005 г. Сегодня министр информации и диаспоры Юлий Эдельштейн заявил, что большинство министров от «Ликуда» поддерживают возвращение населения в поселение Хомеш.
Полиция расследует жалобу евреев из разрушенного поселения Хомеш в северной Самарии о сожжении священных свитков и книг соседними арабами. Активисты из движения за возвращения в Хомеш обеспечили постоянное присутствие на месте разрушенного поселения и создали там ешиву и синагогу, чтобы иметь возможность изучать Тору и молиться в соответствии с заповедями иудаизма. На днях, отлучившись на несколько часов, они обнаружили синагогу оскверненной: в ней был сожжен шкаф со свитками Торы, а молитвенные книги порваны и частично сожжены.
Евреи подали жалобу в полицию, которая расследует подозрения на вандализм со стороны арабов из находящихся по соседству арабских деревень. Пока что никто не арестован.
Как известно, Хомеш находится на высоте, господствующей над всей прибрежной долиной, и был создан в свое время именно по этой причине. Активистам движения за возвращение в Хомеш, удерживающим эту высоту, пока удается своим присутствием обеспечивать от ракетных обстрелов не только населенные пункты от Ашкелона до Афулы, но и аэропорт им. Бен-Гуриона, электростанцию Хадеры, ашдодский порт, и многое другое.
Для справки. Поселение Хомеш в Северной Самарии, было ликвидировано, а жители его были выселены из своих домов израильской армией по решению израильского правительства в августе 2005 г. Сегодня (03.07)09) министр информации и диаспоры Юлий Эдельштейн заявил, что большинство министров от «Ликуда» поддерживают возвращение населения в поселение Хомеш.
===
Наташа Мозговая
2004-03-16
Шахид-привет!
22 мая 2002 года первые полосы израильских газет должны были открыться сообщениями о теракте в Иерусалиме, с большим количеством жертв. Вряд ли кто из иерусалимских прохожих мог бы заподозрить в 27-летней Теурийе Хамури террористку-смертницу, — с ее круглым довольным личиком, ростом от горшка два вершка, да еще со школьным ранцем, где она должна была спрятать взрывное устройство. Но, к счастью тех самых прохожих, 20-го мая Теурийе арестовали в доме ее тетки в Туль-Карме, и отправили в тюрьму Офек — самую охраняемую часть тюремного комплекса Ха-Шарон, где на данный момент отбывают срок 74 неудавшиеся смертницы и пособницы террористов.
Всего с начала Интифады «Эль-Акса» удалось взорвать себя семи террористкам. Мужчин-смертников (в смысле, которым удалось взорваться) было гораздо больше — 165. В первой интифаде (1987-1993) палестинские женщины принимали куда более активное участие, чем в нынешней. В те годы они шли в первых рядах на демонстрациях, да и в каждом «районном штабе» у них была как минимум одна представительница. Свыше ста палестинских женщин тогда попали в израильскую тюрьму по обвинению в террористической деятельности. В нынешней интифаде, где тон поначалу задавал ХАМАС, женщины надолго были выведены из игры, но в последние пару лет они мало-помалу отвоевывают свою нишу в «джихаде», доказывая, что длинные платья, «живот», которые скрывают вместо ребенка смертоносный заряд, и жалобные причитания гораздо эффективнее подводят террористку к намеченной цели.
Даже сейчас, отсидев треть срока, Теурийе тяжело переживает свою «неудачу».
«Я хотела принести себя в жертву ради Палестины, ради моей земли, и убить как минимум 100 евреев, — говорит она, сидя на пластиковом стуле в своей камере и разглаживая на коленях старую газетную вырезку с портретом Хасана Насраллы.
— У вас есть танки, самолеты, вертолеты, а у нас только люди, такие как я, которые готовы стать шахидами. Я решила совершить теракт после того, как я увидела, как евреи убивают младенцев. То, что нам сделали в Дженине и Наблусе – мы сделаем в Израиле. Око за око, зуб за зуб. Я была очень разочарована, что мне не удалось взорваться. Было ощущение провала. Когда я вижу по телевизору теракт, я плачу, что у меня это не получилось – и смеюсь от ненависти к евреям».
Как израильтянке, логично было бы возненавидеть Теурийе, не сходя с места. Однако поначалу разглагольствования этой замотанной в бесконечные платья и платки террористки по имени «Революционная» вызвали только острое и брезгливое недоумение, — вроде встречи с канибаллом, который вдохновенно расписывает кулинарные достоинства бифштекса из человечины.
— Убивать детей не жалко?
— Ислам запрещает четыре вещи, — назидательно говорит она. выкорчевать дерево, убить старика, ребенка, или женщину. Но еврейский ребенок завтра вырастет и станет солдатом, и будет убивать палестинцев. Вы называете меня террористкой, а я всего лишь человек, который решил защищать свою родину. Мне жалко палестинских детей, которые не могут ходить в школу, которые страдают. Вторая сторона должна страдать так же.
Полгода Хамури вынашивала мысль о теракте. «Я думала только об этом. С начала интифады я видела по телевизору только кровь и убийства, и мертвых палестинских детей. Работы нет, нашу землю отбирают. Я смотрела на это и плакала. Потом поняла, что я должна что-то сделать. Операция «Защитная стена» в Дженине была последней каплей. Я видела развалины и мертвых людей. И тогда я решила: все, халас (хватит (ар.), я стану шахидой.Сначала я планировала заколоть ножом солдата или полицейского. А потом подумала: «Что, я всю жизнь буду сидеть в тюрьме из-за одного мертвого еврея?»
В мае 2002 Хамури встретилась в Дженине с Мухаммадом ар-Расамом, активистом «Отрядов Мучеников Эль-Аксы». «Найти людей, которые помогут тебе совершить теракт, непросто, — говорит она будничным тоном, как будто речь идет о приготовлении завтрака. — Нужно много настойчивости, веры. Сначала он не хотел, боялся, что я передумаю. Но это не было спонтанным решением. Я долго об этом думала, хотела попасть в рай. Смерти я не боялась — вы вот думаете, что я взорвалась и умерла. Но шахида не умирает, она попадает в рай. И нет тут никакой дискриминации между мужчинами и женщинами: женщина получает такое же благословение Аллаха. Кроме того, среди тех 70 девственниц, которых получает в раю шахид, я буду самой главной, их королевой».
За пару дней до теракта Теурийе начала готовиться – молиться, сочинять прощальное письмо семье. «Я написала что-то вроде: «Мама, папа, я хочу совершить теракт ради Палестины. Я прошу у вас прощения. После теракта я попаду в рай, и мне будет хорошо. Я думаю о погибшем мальчике Мухаммаде ад-Дура, обо всех погибших палестинцах. Я хочу освободить Дженин». Мне предложили сделать видеозапись с автоматом в руках, — завещание шахида, но я пошла на это не ради славы и денег, а только ради веры, поэтому я принесла из дома свою фотографию с зеленой лентой на лбу. А деньги, которые полагаются семье шахида, я завещала палестинским сиротам».
Таурийе Хамри родилась в Джабаа неподалеку от Дженина, в стандартной мусульманской семье. Отец был строителем, мать воспитывала дома десятерых детей. Училась Таурийе плохо, в 11-м классе она бросила школу, и два года подрабатывала в цветочном магазине. Еще пару лет работала секретаршей в адвокатской конторе. Незадолго до неудавшегося теракта начала изучать ислам в Дженинском колледже.
«Родителям это не нравилось, каждый раз, когда я заговаривала о политике, они говорили: «Прекрати, это до добра не доведет». Я ничего им не сказала, да никто бы и не поверил, что я способна стать шахидой. Я вообще очень чувствительная, я даже стала вегетарианкой, потому что не могу видеть мертвых животных. А мертвые люди это другое, месть вообще придает сил.
Через месяц после того, как Теурийе собиралась взорваться, она должна была выйти замуж за Мунира, ремонтного рабочего из Туль-Карма. Приготовления к свадьбе шли вовсю, уже были посчитаны бараны, которые будут зарезаны по случаю торжества. Жениху, как и родителям, она ничего не сказала. «В конце концов все умирают, а я не хотела умереть просто так. Мой жених все говорил о свадьбе, а я думала про себя: «Он не знает, что я буду шахидой».
— И как бы он отреагировал на известие о теракте?
— Сначала, наверное, он бы сердился на меня, но потом начал бы мной гордиться. Это большая честь. Люди бы говорили ему: «Твоя невеста – палестинская героиня». Раньше я хотела быть матерью, но Интифада превратила женщин в мужчин. Я думала только о том, как помочь моей Родине.
Дома ни у кого возникло вопросов, когда вместо того, чтобы отправиться на учебу в колледж в Дженине, она поехала в Наблус (Шхем) – забрать пояс шахида и получить последний инструктаж. «Из дома я вышла как обычно. Попрощалась с родителями, а про себя подумала: «Каждый шахид получает в раю 70 мест для близких, благодаря мне они все попадут в рай, так что иду на это и ради них». С собой я взяла Коран и фотографии семьи. В такси, по дороге из Дженина в Наблус, я пыталась представить себе, как это будет. Страха не было. Я только подсчитывала, сколько евреев должны погибнуть, чтобы дело стоило моей смерти. И еще я думала о доме, который у меня будет в раю».
В Шхеме Таурийе переночевала в студенческом общежитии, а утром на частной квартире ее ждал «пояс шахида» из 16 зарядов. «Я примерила пояс, но он был слишком велик: килограмм 15, он закрывал меня от груди до бедер. И тогда его решили спрятать в рюкзак, а кнопку укрепить на бедре. Я была счастлива, что скоро взорвусь, думала только об Иерусалиме, о палестинских детях. Мне сказали, что если меня поймают, я должна тут же взорваться».
Перед терактом Хамури отправилась на квартиру своей тетки в Туль-Карме, где ее и арестовали израильские спецслужбы. «Там был такой спектакль, с вертолетами, что со стороны это выглядело просто смешно. Но я чувствовала, что произошла катастрофа». Теурийе перевезли в тюрьму Кишон, и после суда – в женскую тюрьму Неве-Тирца. Только оттуда она позвонила родителям и жениху, и рассказала, что произошло. «Они плакали, говорили: «Что ты натворила, зачем ты создаешь нам проблемы?» Муниру я сказала, что мы расстаемся, пусть ищет себе другую невесту. Но он сказал, что будет ждать меня».
После теракта дом ее родителей обыскали, и Теурийе возмущается до сих пор:
«Почему надо наказывать невинных людей? Они даже не знали, где я. Пусть накажут меня. Эта политика разрушения домов семей шахидов несправедлива».
— Ты еще скажи, что и с тобой плохо обращаются – после того, как в тюрьме ты сдала экзамены на аттестат зрелости, носишь нарядные платья, читаешь книги…
— Конечно, с нами тут обращаются плохо, — хладнокровно говорит она. — условия здесь плохие, камеры плохие, туалет плохой… Мне здесь холодно. Хотя когда я попаду в конце концов в рай, мне уже будет все равно.
— Как ты думаешь, если бы палестинцы поймали израильтянина, который собрался убить как можно больше палестинцев, включая детей – они бы повели его в тюрьму, кормили и лечили, и обращались бы с ним так, что он еще позволял себе требовать улучшения условий заключения?
— Я убеждена, что с ним обращались бы прекрасно, не так, как с нами.
— Как в Рамалле, — не выдерживаю я, — когда толпа линчевала двух резервистов, которые случайно туда заехали?
Теурийе срывается на возмущенные крики на арабском, из которых я понимаю только пару фраз, смысл которых сводится к тому, что «ислам – это религия, которая исповедует прощение».
— В тюрьме Неве-Тирца, где ты сидела раньше, предводительница террористок ФАТХа Амна Муна плеснула тебе в лицо кипящим маслом. Если вы, палестинки-единомышленницы, так друг с другом обращаетесь…
— Я ее простила, — Теурийе не поднимает глаз от пола. – И я не хочу об этом говорить. Лучше сфотографируй меня с портретом шейха Насраллы. Я боготворю в жизни двух людей: палестинца, который взорвался в ресторане Сбарро, и убил 16 евреев, и Хасана Насраллу. Я хотела преподнести ему подарок в виде этого теракта.
— А если бы ты взорвалась, а потом заключили мирный договор?
— Мне-то какое дело? Я уже была бы в раю. Да и вообще, с вами мира никогда не будет. Мир будет только когда вы уберетесь отсюда, со всех наших земель, включая Тель-Авив и Хайфу. Я не согласна ни на мирный договор, ни на этот забор. Меня устроит только мир, когда все израильтяне отсюда уедут. Со всех территорий. Нет такой страны – Израиль. Это все оккупированная Палестина. Евреи приехали сюда со всех стран мира, и поселились здесь. Почему вы выбрали именно Палестину?! В тюрьме Неве-Тирца одна тюремщица была из Ирака, другая – из России, третья из Египта… Все израильтяне – из других стран. Вот ты откуда приехала?
— Из России.
— Ну, и зачем?
— Ирина Полищук, которая подвозила террориста к месту теракта в Ришон ле-Ционе, приехала из Украины. К ней у тебя, как я понимаю, претензий нет.
— Она мусульманка, ее муж из Бейт-Лехема, поэтому она имеет право здесь жить.
— И куда ты предлагаешь уехать евреям?
— А мне какое дело? Почему мы должны страдать из-за того, что вам некуда идти?
— А ты вообще где-нибудь была?
— Была в Иордании. Но мне никуда и не нужно. Французов я не люблю, потому что они считают всех арабов террористами. Я ненавижу не только Америку, которая помогает Израилю, но и все арабские страны, которые признали Израиль. Для меня и арабы, которые приняли израильское гражданство – все равно что евреи. Предатели.
— До начала интифады как ты относилась к евреям?
— Я всю жизнь их ненавидела. Я родилась с этой ненавистью. И к солдатам, и ко всем остальным.
— А если бы тебя вдруг выпустили сегодня?
— Я бы устроила свою жизнь заново, пошла учиться. Выходить замуж я не хочу. Я образованная, я учила Коран, и буду распространять это учение дальше.
— Не взрываться?
— Не знаю, все зависит от ситуации снаружи. Все думают, что мы идем взрываться из-за личных проблем. Не было у меня никаких личных проблем. Я обручена, избалована, меня любят и родители, и жених. У меня очень уважаемая семья, и она не страдала из-за интифады. Но для меня все палестинцы – это моя семья. Ислам подтолкнул меня пойти на это.
— Если бы ты не попала в тюрьму, мы вряд ли встретились бы. Точнее, могли бы встретиться в кафе, куда ты бы пришла взрывать меня, моих друзей. После этого разговора, когда тебе пришлось поговорить лично с одной из израильтян, которых ты так ненавидишь — ты все еще готова убить меня?
«Революция» опускает глаза, молчит. В итоге, не поднимая глаз от пола, медленно произносит: « Не знаю…»
……………
Внутренний дворик, в который выводят на двухчасовую прогулку заключенных террористок, забран сверху решеткой.
Девицы, закутанные в платки, ведут себя, как стайка школьниц на прогулке: болтают, как сороки, прыскают при виде наведенного на них фотоаппарата, сплетничают, играют с ребенком одной из заключенных.
Со стороны никак не скажешь, что все они – потенциальные или состоявшиеся убийцы, получившие от двух лет за пособничество террористам, до 16 пожизненных заключений, вроде Ахлам Тамим, которая помогла организовать теракт в ресторане «Сбарро», где погибли 16 человек. От них не дождешься покаянного монолога леди Макбет.
Тут же, в тюрьме, растут и двое детей – до двух лет заключенным разрешается держать их при себе. У активистки «Исламского джихада» ребенок родился вне брака.
Ее арестовали, когда она была беременной и собиралась совершить теракт, чтобы спасти честь семьи. Во дворике прогуливается в традиционном мусульманском платке и белолицая Ирина Полищук, украинская жена палестинца, арестованная за пособничество террористу. Лидер этого крыла – израильская арабка из Сахнина по имени Лина Жарабуни, которая также получила срок за пособничество террористу. В предыдушей тюрьме, откуда террористок перевели с месяц назад, тюремщицы приближались к заключенным как к тиграм – в каске, и с дубинками, памятуя о том, что репутация шахидки только выиграет, если ей удастся ранить израильскую тюремщицу.
Среди тюремных легенд есть у работников этого крыла один любимый эпизод.
Как-то во время прогулки во дворике раздался страшный визг. Террористки- смертницы, женщины с кровью на руках, палестинские фурии — все, как одна, повскакивали кто на что придется. Реакцию такую вызвала, как выяснилось, обыкновенная серая мышь, забежавшая в тюремный дворик…
…….
Кризис в крыле террористок назрел с появлением в «Неве-Тирца» Амны Муны, «интернет-убийцы», которая, переписываясь по интернету с 16-летним израильским подростком Офиром Рахумом, представилась американской туристкой, и при встрече завезла его из Иерусалима в Рамаллу, где его расстреляли в упор ее сообщники. «Раисша» Муна быстро установила новые порядки: в тюремном дворике она устраивала девушкам тренировки рукопашного боя, и заставляла скандировать: «Аллах акбар» и «Амна Муна – наша командирша». Далее она потребовала читать письма, которые девушки получали из дома, заставляла их стирать ее одежду, а тех, кто отказывался — наказывала. Без ее разрешения ее соседки не имели права слушать плейер, смотреть телевизор и даже разговаривать между собой. С ее появлением был заведен порядок после каждого сообщения о теракте устраивать в камере песни и пляски, доводя до истерики израильских заключенных, которых отделяла от них только железная дверь.
Палестинки, в свою очередь, утверждали, что это их держит в постоянном страхе близость израильских «уголовниц», и что когда те расхаживают в нижнем белье, это «плохо влияет» на палестинских девушек.
В июле 2002 палестинские женщины-заключенные под предводительством Муны устроили в тюрьме бунт. Сначала они сообща отказались от еды, позже начали громко распевать национальные палестинские песни, потом начали буйствовать, и залили камеры водой. Тюремные власти перекрыли им электричество и воду, и отправили в одиночки. Муне удалось ударить кулаком одну тюремщицу, и попытаться задушить другую. Ее и двух других зачинщиц перевели в другую тюрьму.
После отселения Муны бунт повторился: заключенные закрыли матрацами окошки в камерах, а приближающихся тюремщиков закидывали всякой снедью, приобретенной в тюремной лавке. В «Неве-Тирца» их всех держали в одном отделении, зато в новой тюрьме «Офек» предпочли развести в два разных крыла, по 37 человек в каждом: активистки ООП и «Исламского джихада», и активистки ФАТХа.
«Эти две группы на ножах, — поясняет начальник отделения Нохад Хусейн, начальник отделения.
После бунта в тюрьме Неве-Тирца подстрекательниц отселили, и здесь пока тихо. Конечно, после сообщений о терактах они радуются, но коллективных плясок уже не устраивают. Чем они занимаются? Читают, обучают друг друга русскому, ивриту, английскому.
Религиозные молятся по нескольку раз в день .Чем они занимаются, когда заперты там целый день – откуда я знаю? Каждые две недели у некоторых есть посещения на 45 минут, приходят адвокаты, люди из «Красного креста»… Трое – израильские арабки, сидят за помощь враждебным организациям. По степени серьезности преступлений их не расселяют. Некоторые просят перевести их в другую камеру, ближе к бывшим соседкам. Девушки из Газы и Дженина не поладят – у них совсем разный менталитет».
— В тюрьме Неве-Тирца были случаи нападения заключенных террористок на тюремщиц.
— Здесь пока все относительно спокойно. Все они террористки, все опасны. Их выводят во двор по одной, сначала дают погулять одной половине, потом другой. В самом дворике тюремщика нет. Когда начинаются потасовки, вызывают подкрепление. Но мы здесь не для того, чтобы над ними издеваться, а для того, чтобы их сторожить. Мы не судим их за то, что они сделали на воле. Здесь мы их вроде как обслуживаем.
— Любимым занятием Амны Муны было громко передразнивать предсмертные крики убитого израильского подростка, и запевать после этого палестинские гимны. Такие злобные выходки выводили из себя даже опытных тюремщиков в Неве-Тирце.
— Тюремщики здесь проходят специальный инструктаж, который повторяется практически каждый день. Мы просим их, чтобы они вели себя уважительно по отношению к заключенным. Нельзя мешать личные чувства с работой. Здесь пока еще никто из тюремщиков не приходил жаловаться, что он не выдерживает. Зато приходили жаловаться заключенные. Хотят, чтобы им приносили во время визитов больше вещей… Так-то у них в камерах есть одежда, книги, шитье, телевизор, радио… Два раза в месяц они имеют право делать закупки в тюремной лавке, — деньги на их карманные расходы поступают из разных организаций, и из Палестинской Автономии. Это минимальные условия, которые можно обеспечить человеку, вне всякой связи с тем, что он собой представляет. Некоторые благодарят, раскаиваются, они не очень представляли себе, на что идут. Но большинство не раскаиваются, и передают на волю записки о том, что они непременно попытаются взорваться еще раз».
…………………..
27-летняя Убейде Халиль – один из примеров нового «исламского феминизма». Ее лицо не искажает ненависть, – напротив, она улыбается, деловито подсчитывая грядущих убитых, и рассказывает о своих родственниках-террористах с гордостью, как будто речь идет как минимум о королевской династии.
«Первой в семье захотела совершить теракт я, — говорит она, — после того, как моего жениха убили израильтяне – за 4 дня до нашей свадьбы, 16 сентября 2001 года. Он жил в Рамалле, и когда самолеты начали стрелять по городу, он погиб».
— Стреляли по нему?
— Нет, конечно. За что? Он не принадлежал ни к какой организации. Чтобы отомстить за его смерть, я хотела взорваться на Центральной автобусной станции Тель-Авиве. И искала людей, которые могут мне в этом помочь. Люди из «Исламского джихада» сначала не хотели меня брать, потому что я женщина, и отказывали мне несколько раз. А потом как-то ночью ко мне пришел мой младший брат, и сказал, что он идет взрываться там же, где хотела я. Ему было всего 17.5 лет, младший из восьми моих братьев и сестер. Это было ( хмурит брови, припоминая) 25 января 2002 года. Он пришел ко мне, и сказал, что собирается стать шахидом.
— Ты не пыталась его остановить?
— Я пожелала ему удачи.
— Тебе не было его жалко?
— Мне было больно, но есть тяжелые поступки, которые тем не менее нужно совершать. Он рассказал об этом только мне, потому что я была для него ближе всех. Никто не верил, что он на это способен, что он уже вырос и вообще понимает что-то в политике — что такое евреи, что такое земля. Но со мной он говорил так, как будто ему было 30 лет. Он пошел взрываться, хотя раньше он хотел учиться в университете.
— Почему ты выбрала именно «Исламский джихад»?
— Я правоверная, и название говорит само за себя. Несколько моих родственников совершили теракт в один месяц. Моя двоюродная сестра – Дарин Абу-Айше — взорвала себя на КПП Модиин. Был взрыв, но никто не погиб. Мой двоюродный брат Омар Ясин совершил теракт через две недели после моего брата, на шоссе Хамра. И еще один родственник – Махмуд Салах… Хотя нашу семью уважали и без того, что ее представители жертвовали собой. Вообще палестинская женщина может стать равной мужчине только после смерти, но я об этом не думала. Мне было достаточно и того уважения, которое мне оказывали. Я хотела семью и детей, но мне не дали их завести. Я не знаю, как бы у меня все сложилось, если бы у меня был муж и дети. Была же среди тех, кто взорвался, и женщина с детьми. Значит, что-то ее на это толкнуло. Я жалею о том, что мне не удалось совершить теракт. Это было хорошо для всех – и для меня, и для моего народа. Когда я вижу теракт по телевизору, я радуюсь. И злюсь, что это сделала не я.
Убейде арестовали 2 июня 2002 года. «Меня поймали после того, как я скрывалась на протяжении четырех месяцев, зная, что меня ищут, — говорит она. – Я пряталась в пустой пристройке, которая принадлежит моему дедушке. Кто-то донес на меня. Рано утром туда ворвались люди – я даже не успела понять, в штатском они были или в форме, потому что мне мгновенно завязали глаза, и сняли повязку только во время допроса. Меня спросили, правда ли, что я собиралась совершить теракт, и я сказала, что да, правда. Хотя бы потому, что я не стыжусь того, что хотела это сделать. Кроме того, что бы я не сказала, меня бы в любом случае не отпустили. Не зря же меня искали четыре месяца. Мама с папой плакали, я знаю, что им было больно, и они не верили, что я на это способна. У меня не было никаких особых проблем, денег у нас дома хватало. После того, как меня арестовали, по телевизору передавали, что солдаты пришли в наш дом и разрушили его. Меня с тех пор, как меня арестовали, никто не навещал. Моей семье запрещено появляться на территории Израиля. Через «Красный крест» я получила три письма – ничего особенного, только: «Мы в порядке, береги себя», и халас. Им нельзя писать о том, что я сделала».
— Не страшно было становиться смертницей?
— Нет. Стать шахидом – это большой поступок, бог не всем это дает. Я всю свою жизнь мечтала стать шахидой.
— Мечтала убивать других людей?
— Я же убиваю не нормального человека. Я никогда бы не убила еврея в Марокко или любой другой стране. Но если он выгнал меня из моего дома – разумеется, я убью его. Мне еврейских младенцев не жалко.
— И скольких ты хотела убить?
— Если бы я могла убить всех израильтян – этого бы мне вполне хватило. Я говорю это совершенно спокойно, без злости.
— До того, как началась интифада, тебе вообще приходилось хоть раз встречать израильтян – не солдат?
— Нет. Но я их ненавижу. Не евреев, а израильтян. Евреи для меня это обычные люди, как мусульмане: только у них своя Книга, а у меня Коран. А израильтянин — это тот, кто украл мою землю. Для меня Хайфа, Акко, Яффо – это все тоже моя земля. И сегодня я живу, вижу, как они продолжают убивать детей, стариков, разрушать дома.
— Ни у кого просто так дом не разрушали. Как и у твоих родителей.
— Кроме того, мне нравится быть шахидой, — невозмутимо продолжает она, игнорируя мою реплику. — Мне всю жизнь это нравилось. Я не могла этого сделать, потому что я была обручена и хотела стать матерью. Но когда убили моего жениха, я поняла, что пришло время действовать.
— Почему в таком случае ты хотела взорвать невинных граждан, не солдат?
— Я планировала взорваться в пятницу, когда солдаты как раз возвращаются домой, или в воскресенье, когда они едут назад в армию. А если бы погибли дети – ну так что, палестинские дети тоже погибают.
— Во время прошлой интифады не было террористов-самоубийц.
— Каждому времени свое оружие.
— И ты считаешь, что такими методами можно чего-то добиться?
— То, что забирают силой, можно вернуть только силой. Да, я считаю, что убийство поможет, потому что разговоры не помогли. Большие люди уже сидели, разговаривали, и ничего из этого не вышло.
— Что тебе обещали в раю?
— Мне достаточно увидеть Бога. Коран запрещает самоубийство, но если я делаю это ради моей земли, это джихад, и тогда это можно.
— При чем тут джихад? Это же война не на религиозной почве.
— Да, но помимо того, что израильтяне украли нашу землю, они еще делают много такого, что Коран не приемлет. Наркотики и прочее. Сейчас появились даже арабы-наркоманы. Есть места, где мы молимся – а израильтяне строят там мотели и казино, и это неприемлемо для Корана. И неприемлемо для меня.
……..
На стенках ее двухместной камеры развешаны фотографии родственников в пенопластовых рамочках, украшенных вышивкой, листочки со стихами на арабском, с розочками и сердечками. На матраце разбросаны цветные нитки, вышитые салфетки.
«В тюрьме со мной обращаются хорошо, — говорит она. – И я отношусь к тюремщикам с уважением. Но если бы я могла сейчас выйти отсюда – я бы пошла совершать теракт. Если бы израильтяне не пришли на мою землю, всего этого не было бы. Но после того, как израильтяне устроили мне и всем палестинцам жизнь, которую нельзя назвать жизнью… Я хотела жить в мире, но я не видела ничего, кроме войны.
— А если бы заключили мирный договор?
— Я его не приняла бы. Большие арабы мне тоже ничем не помогли. Даже если бы по этому договору появилось бы палестинское государство рядом с Израилем – я бы все равно стала шахидой.
— Почему? Войны заканчиваются, и бывшие враги мирно живут рядом.
— Но они живут в разных странах, не в одной. Я знаю, что тебе трудно это принять. Но вы должны понять, что эта страна – только для палестинцев. Если хотите остаться в живых, убирайтесь из моей страны.
Израильский суд приговорил Убейде к пяти годам. О будущем она пока не задумывалась. «Я не знаю, что я буду делать, когда выйду. Раньше у меня был дом, какая-то жизнь, жених – а теперь, когда я осталась с пустыми руками – я не знаю, что будет дальше. Пока я вышиваю, читаю книги. Недавно прочитала книгу про израильтянина, который хотел, чтобы здесь было еврейское государство, чтобы выгнать всех палестинцев».
— Где ты выучила иврит?
— В тюрьме. Я сижу уже год и семь месяцев. Учу иврит, английский, Ирина обучает нас русскому. Иврит мне нужен для того, чтобы говорить с тюремщицами, чтобы понимать, что говорят по телевизору.
— Какой смысл учиться, если ты все равно хочешь взорваться?
— Ты не можешь знать, когда ты умрешь. Пока я жива – я живу так, как если бы впереди была целая жизнь.
— Если бы ты могла загадать одно желание – любое – что бы ты выбрала? Вернуть жениха?
— Нет. Чтобы все израильтяне вернулись в свои страны.
— А те, кто здесь родились?
— Если они здесь родились (ехидно улыбается), это еще не значит, что это их страна.
— Есть что-то в жизни, что тебе нравится, кроме терактов?
— Да. У меня была своя жизнь, работа. Я была медсестрой в госпитале в Рамалле, работала с детьми-сиротами. Я люблю учиться. Я закончила курсы парикмахерш, училась фотографировать, прошла курсы физиотерапевтов…
— Когда ты одна, тебе приходилось плакать?
— С Кораном я никогда не одна.
На прощанье Убейде машет рукой, улыбается и говорит: «Шалом». В общем, странное прощание для убежденной террористки, учитывая то, что в переводе с иврита оно означает — «мир».
………………
«Хизбалла», возобновившая в 80-х использование террористов-смертников, поначалу отвергла женские услуги. Зато ливанские нерелигиозные организации экстремистского толка пользовались ими вовсю. Первой смертницей современного Ближнего Востока стала 17-летняя ливанка Сана Махайдали, которая взорвалась по заданию PPS, про-сирийской ливанской организации, рядом с машиной Армии обороны Израиля в Ливане. Моду быстро подхватили «Тамильские тигры», курдская «ПКК», и чеченские сепаратисты.
Первых «первопроходиц» интифады «Эль-Акса» связывали скорее схожие проблемы: бесплодие, развод, нежелательная беременность, родственники, подозреваемые в коллаборационизме, и т.п. — нежели идеология. Для некоторых заключенных террористок тюрьма стала чем-то вроде убежища от издевательств дома.
27-летняя Иман Ашаа из Шхема (Наблуса) отправилась в августе 2001 подкладывать с мужем взрывчатку на Центральной автобусной станции в Тель-Авиве, после того, как мужа обвинили в сотрудничестве с с израильскими спецслужбами.
Вафа Идрис из Рамаллы приняла предложение Танзима взорваться в Иерусалиме после того, как муж развелся с ней, обнаружив, что она не сможет иметь детей.
Шафаа Элькадси (26), мать-одиночка, статус которой, по ее мнению, позорил ее семью, была арестована ШАБАКом в Туль-Карме во время подготовки к теракту.
Абир Хамдани (26) из Шхема погибла, когда случайно раньше времени взорвался заряд, который она перевозила на такси из Туль-Карма в Шхем по просьбе жениха – активиста ФАТХа.
Две девушки — Андалиб Такакта (21) из Бейт-Лехема, и Байат Алхарас (18) из лагеря беженцев Дехейше, отправились взрываться после того, как забеременели вне брака от активистов ФАТХа.
Шафаа Эль-Кудси (25), разведенная мать семилетней девочки, была арестована в Туль-Карме за три дня до теракта.
Впрочем, мотивы смертниц в культе шахидов роли не играют: взорвавшись, они автоматически попадают в пантеон палестинских героинь, портреты их украшают стены домов – наравне с мужскими.
Хроника смертниц
Январь 2002.
Вафаа Адрис (31) разведенная и бездетная медсестра из лагеря беженцев Альмаари в Рамалле, взорвалась на улице Яффо в Иерусалиме по заданию Танзима, чтобы отомстить за смерть брата. Один человек погиб, 90 получили ранения.
Февраль 2002.
Дарин Абу Айше (22), незамужняя палестинка из Бейт-Вазана, взорвалась на КПП Макабим по заданию Танзима. Двое полицейских получили ранения.
Март 2002.
18-летняя Айат Аль-Ахрас из лагеря беженцев Дехейше, взорвалась по заданию Танзима в иерусалимском супермаркете, чтобы отомстить за смерть жениха. Двое погибли, 22 получили ранения, включая русскоязычного охранника, стоявшего на входе.
Апрель 2002.
Андалиб Такакта (21) из Бейт-Лехема взорвалась по заданию Танзима на рынке Махане Иегуда в Иерусалиме. 6 человек погибли, 60 получили ранения.
Октябрь 2003
28-летняя незамужняя Ханнади Джирадат, адвокатесса из Дженина, взорвалась в хайфском ресторане «Максим» по заданию «Исламского джихада».
Май 2003
Хабаа Дараджма (20) из Тубаса была послана «Исламским джихадом» взорваться на входе в торговый центр в Афуле. В результате взрыва 3 человека погибли, 50 получили ранения.
Январь 2004
Дим Цалах Альраиши (22), мать двоих детей, была послана совершить теракт на КПП Эрез любовником и обманутым мужем. В результате взрыва погибли 4 человека, 9 получили ранения.
3 Июля 2009 года
Шалом, хавэрим!
Сегодня 9 Ава — день траура и поста у евреев. День поста, по напряженности переживаний почти достигающий уровня Йом-Киппур. Но отличающийся тем, что Йом-Киппур — день, свободный от работы, а 9 Ава — нет. С одной стороны, это обеспечивает Йом-Киппуру большую ”массовость”, а также более высокую степень концентрации людей на молитвах и переживаниях низости собственного греха и высоты милости Божьей. С другой стороны, 9 Ава требует от человека особой ”каваны”, особого умения пребывать внутренне в состоянии траура, несмотря на внешнюю занятость делами. Поэтому тем, кто не может освободить себя от работы в этот день, рекомендуют организовывать работу так, чтобы она как можно меньше отвлекала человека от траура.
Главное, о чем печалятся евреи в день 9 Ава — это разрушенный Храм. Вернее, причина разрушения этого Храма — нравственное падение народа Израиля, отход от заповедей Всевышнего. Я тоже плачу об этом вместе с моим народом. Не только 9 Ава, но каждый раз, когда вижу Храмовую гору без Храма, каждый раз, когда вижу еврея, игнорирующего данную нам Божьей благодатью Тору. Земля Израиля, народ Израиля, Иерусалим, Храмовая гора, Храм — все это имеет смысл только тогда, когда все это объединяется Словом Божьим, не только читаемым и провозглашаемым, не только исполняемым внешне, но становящимся сутью жизни, основой мировоззрения, решающим критерием мыслей и действий каждого человека в народе Израиля… Не зря говорят наши мудрецы, что настоящее исполнение заповеди — это исполнение заповеди тогда, когда это никто не видит…
В последние 3-4 недели я пережил тяжелый период. Со мной происходило что-то ранее мне неведомое: я просто не в состоянии был сконцентрироваться на мало-мальски серьезных делах. Конечно, я делал какие-то неотложные, текущие дела, но все, что требовало концентрации, сосредоточения, обдумывания, я откладывал и откладывал. Понимал, что дела только накапливаются, но ничего не мог поделать с собой. Сидел тупо перед компьютером, листал новости, болтал на форумах… и думал о том, как много мне нужно сделать… Не знаю, что было причиной этому — накопленная усталость, переживания последних месяцев, когда рушился бизнес и надвигалась угроза полного отсутствия средств… Не знаю, но такое случилось со мной. Случилось впервые. В какие-то дни мне удавалось ”взять себя за шкирку”, сдвинуть дела с мертвой точки, но на следующий день апатия и бессилие возвращались… Но вот на этой неделе все враз изменилось, вернулось в нормальное состояние. Я опять работаю, опять справляюсь с запланированным на день, опять могу сконцентрироваться в нужный момент.
К чему я? Перелом произошел благодаря Храму. Или его отсутствию, если хотите. И благодаря исполнению заповеди, когда этого никто не видел…
Мой зять уже довольно давно рассказывал мне, что в Старом городе есть так называемая ”Малая Стена” (”Котэль катан”) — еще один фрагмент Западной Стены, который не закрыт землей или домами и к которому евреи приходят молиться, причем этот участок Стены находится ближе к тому месту, где когда-то стоял Храм, чем основной участок, известный всем по фотографиям, фильмам и посещениям. И вот, на этой неделе он отвел меня на это место…
Я пережил, то, что переживаю и сегодня: глубокую печаль, плач, крик, почти отчаяние оттого, что на месте Храма — мерзость запустения… Идти к Котэль катан надо через арабский квартал. Недолго, буквально пару улиц, но через улицы другого, чуждого мира… Разница заметна тем более сильно, что шли мы от ”главной” Стены: через еврейский квартал, через площадь перед Стеной, мимо евреев, идущих на молитву и возвращающихся с нее, мимо тех, кто молится у Стены. Оттуда не видно золотого купола на Храмовой горе, оттуда мир видится светлым и полным надежды… Потом пару десятков метров сквозь туннель, три шага через пост безопасности — и мы в арабском квартале, где темно, серо, где тут же начинают приставать торговцы, улыбающиеся тебе в лицо и кривляющиеся у тебя за спиной… Потом поворот — и мы оказываемся на маленькой улице, которая заканчивается воротами, входом на Храмовую гору. У ворот дежурят коллеги моего зятя. Мимо них туда и обратно идут арабы, в основном дети, подростки. Мне как-то особенно повезло, наверное, столкнуться с тем, что я не вижу у себя под окнами. Помните детей из синагоги, которые собираются у нас в парке по субботам? Я писал, что меня радует, как дети разных возрастов по-доброму, дружески обходятся друг с другом. Мы простояли около ворот Храмовой горы максимум минут пять… За это короткое время мы успели увидеть, как арабская девочка лет десяти отвесила своему примерно пятилетнему брату увесистую пощечину — в чем-то он ее не послушался или чем-то ей не угодил. Моя внучка Хая, которую я как раз держал за руку, даже вздрогнула и спросила меня, а почему девочка бьет мальчика… Что я мог сказать ей? А еще через пару минут трое подростков поколотили своего более ”мелкого” товарища. Так, не сильно, не до крови: отвесили пару ударов, взяли что-то у него и пошли на Храмовую гору… И тут я понял, насколько же я отвык от подобных сцен за время моей жизни в тихом уголке дорогого моему сердцу Иерусалима…
Прямо рядом с воротами, рядом с полицейским постом — нечто вроде маленькой арки, каких полно в Старом городе. Три ступеньки вниз, несколько шагов — и открытое пространство, размером около 10 -15 квадратных метров. С трех сторон — стены арабских домов, с четвертой — Стена. Никто не видит, не слышит, только включилась камера видеонаблюдения, реагирующая на движение. Я остался там один и молился у Стены. Было что-то особенное в этой молитве — надежда, удерживающая и спасающая посреди чуждого мира, посреди мерзости и запустения, посреди злобы и зла. Совсем как в реальной жизни, когда остаешься один на один со своими проблемами и печалями, когда кажется, что Всевышний отвернулся, что никто и ничто не поможет, но вдруг — вот Он, и ты знаешь, что можешь говорить и что будешь услышан, если воззовешь от всего сердца.
На время встречи Шаббата, в пятницу вечером, ворота закрывают, улицу перед воротами перекрывают для арабов, и все это пространство превращается в синагогу. Здесь молятся, поют, встречают Шаббат — день-прообраз, день нашей надежды на пребывание со Всевышним в его покое…
Не знаю, так ли это, но мне кажется, что именно после той молитвы я вернулся к нормальной жизни. А тоска по Храму, тоска по воссоединению Славы Божьей и народа Божьего — она не ушла, лишь стала сильнее. Когда милость Всевышнего откроется, явится во всей своей полноте — уйдет и эта тоска, сменится радостью и ликованием, а пока опять живу стремлением сделать то, что доступно мне — познавать Тору Всевышнего и стараться, стараться жить по ее предписаниям… Не то, чтобы достиг или был уверен, что обязательно достигну, но стремлюсь и хочу стремиться…
9 Ава — это еще и день-индикатор. День — лакмусовая бумажка. Постараюсь пояснить, в чем и почему. Трактат ”Йома” Вавилонского Талмуда содержит такие слова:
”Сказали наши мудрецы: ”Из-за чего был разрушен Первый Храм? Из-за трех грехов: идолопоклонства, разврата и кровопролития. Не осталось места в Земле Израиля, где не поклонялись бы идолам. […]
Из-за чего же был разрушен Второй Храм, в годы существования которого занимались Торой, соблюдали заповеди, делали добрые дела? Из-за беспричинной вражды между евреями, которая — как три греха вместе взятые: идолопоклонство, разврат и кровопролитие.”
Продолжу эту мысль… Из-за чего до сих пор не восстановлен Храм? Из-за беспричинной вражды между евреями…
Галут видимый — рассеяние народа Израиля среди других народов — и галут невидимый — жизнь народа Израиля в отсутствие Храма, в окружении чуждых богов и чуждых верований — не могли пройти для нашего народа бесследно. Некоторые государства, где мы были в рассеянии (в частности, Россия), а вслед за ними и основавшие современное Государство Израиль сионисты сделали нам большую пакость: они оторвали понятие ”еврей” как национальность от понятия ”еврей” как вероисповедание. Оказалось, что можно быть евреем и частью народа Израиля, не будучи верным Богу Израиля и даже не веря в само его существование. Тем самым нас вернули в состояние Авраама, когда он уже был евреем, но еще не был другом Божьим. Когда он был Аврамом, но не стал еще Авраамом. Если мы считаем себя евреями только лишь по генетическому признаку — мы становимся детьми Аврама. Если мы считаем себя евреями потому, что мы принимаем Божье Слово — то мы становимся детьми Авраама, потому что Авраама от Аврама отделяет одна буква, одна мелочь — вера.
Вот и живут сегодня евреи Авраамовы и евреи Аврамовы. Светские и религиозные. Израильские и галутные. Атеисты, иудеи, христиане, буддисты, мусульмане. Соблюдающие и не очень. И все — евреи. И живет среди всех этих евреев беспричинная вражда…
Несколько недель подряд в Иерусалиме харедим устраивают беспорядки. Неважно сейчас: справедливы или нет требования этих людей. Не имеет никакого значения… Но чем, как не беспричинной враждой можно объяснить их действия, когда они жгут мусорные контейнеры, бьют стекла в припаркованных автомобилях, преграждают движение транспорта? Не им ли дана заповедь ”люби ближнего твоего, как самого себя”? Когда они идут против этой заповеди — то не потому ли так поступают, что не считают других евреев ”ближними”, евреями? Не из-за беспричинной ли вражды?
Чем, как не беспричинной враждой можно объяснить ответную ненависть к харедим светских евреев, о чем я писал уже раньше? Не тем ли, что для большинства светских заповеди Всевышнего безотчетно неприятны, ненавистны? Не тем ли, что они сохранили галутную ненависть к своему еврейству?
А что сказать о христианах, особенно христианах-евреях, которые беспричинно помнят о евреях только то, что ”они нашего Христа распяли”? Последние несколько месяцев имею счастье общаться на одном из самых активных русскоязычных христианских форумов в интернете… Какую только грязь там ”добрые христиане” на евреев не изливают! Причем евреи-христиане, живущие в Израиле, часто ненавидят само Государство Израиль. Ну, а такой мелочи, как назвать религиозного евреями словечком ”дос” (обидным для самого этого религиозного еврея), наши местные христиане прости не замечают: ”дос”, ”черный” ”этот”… А этот черный дос — тоже ведь еврей… Пусть здесь речь идет уже не только о евреях ”по маме”, но откуда столько беспричинной вражды в людях, которые поклоняются Богу Израиля и Мессии Израиля, Спасителю мира? Почему это есть в людях, которые твердят, что ”любовь есть исполнение закона”?!
Беспричинная вражда осталась… Она есть между теми, кто приехал в Израиль и теми, кто остался в удобном галуте. Между сабрами (урожденными израильтянами) и новыми репатриантами. Между ”русскими”, ”марокканцами”, ”американцами”, ”эфиопами”. Между исповедующими иудаизм и исповедующими другие религии. (Тут, конечно, вражда между иудеями и христианами, взаимно ожесточенная, наиболее сильна.) Между светскими и религиозными или масорти (масорти — это евреи, которые не ведут полностью религиозный образ жизни, но соблюдают наиболее важные традиционные установления).
Так вот, день 9 Ава выявляет эту вражду, выявляет эти различия. Поймите меня верно: для меня вражда — это не обязательно насильственные действия или словесные оскорбления. Может ведь быть и так, как писал Давид: ”уста их мягче масла, а в сердце их вражда; слова их нежнее елея, но они суть обнаженные мечи”. Вражда против Бога — это плотские помышления, это пренебрежение его заповедями и Торой. Отношение к 9 Ава — это ведь и проявление отношения к народу и к Богу этого народа. Если человек не печалится и не постится вместе со всем народом — любит ли он свой народ? Если человек не постится и не печалится, что разрушен Храм, что народ все еще не чтит своего Бога должным исполнением заповедей — любит ли такой человек своего Бога?
В Йом-Киппур дело обстоит иначе: есть прямая заповедь особо выделять этот день и поститься. Весь народ свободен от работы для исполнения этой заповеди. Да еще и есть надежда (часто суеверная), что за пост в этот день Бог простит неверие и распущенность всех остальных дней года… Насчет поста 9 Ава заповеди нет. Есть только упоминание этого поста у пророка Захарии, на мой взгляд — утверждение этого поста Всевышним: ”Так говорит Господь Саваоф: пост четвертого месяца и пост пятого, и пост седьмого, и пост десятого соделается для дома Иудина радостью и веселым торжеством; только любите истину и мир.” Пост пятого месяца — это пост 9 Ава.
В пост и траур можно заниматься работой и делат дела. Но можно ли назвать постящимся и находящимся в трауре человека, который в это день занят развлечениями или составлением приятных планов? Пренебрежение обычаем своего народа, да еще и обычаем, получившим подтверждение в Танахе — это любовь к истине и миру или вражда с истиной и миром? Лично я думаю, что вражда. Лично я думаю, что в этой вражде — одна из главных причин, почему пост и траур никак не сменятся радостью и ликованием, почему не восстановлен Храм и не наступает время, о котором тот же Захария говорит несколькими стихами ниже: ”Так говорит Господь Саваоф: будет в те дни, возьмутся десять человек из всех разноязычных народов, возьмутся за полу Иудея и будут говорить: мы пойдем с тобою, ибо мы слышали, что с вами Бог”.
Хорошо сказал раби Менахем-Мендл из Коцка: ”Я уверен, что если бы все мудрецы и праведники Израиля договорились между собой и назначили бы день, когда придет Машиах, если бы одели праздничные одежды и вышли бы его встречать — не опозорил бы их Всевышний и послал бы им Машиаха. Дак только вот беда — сделать так, чтобы все мудрецы и праведники Израиля договорились о чем-нибудь между собой может только Машиах!”
Пару лет назад я впервые молился в синагоге при наступлении дня 9 Ава. Картина этого ясно стоит передо мной, но трудно передать ее на письме. Попробую все же… Приглушенный свет, достаточный только для того, чтобы разобрать буквы в книжке. Полный зал мужчин, обутых в сандалии, тапочки, шлепанцы, одетых в мятую одежду. Все сидят на полу или на низеньких табуреточках. Сам я не без труда разместился на полу между двумя рядами кресел. Рядом со мной — молодой парень, пятнадцатилетний ученик йешивы. Он помогает мне разобраться в порядке молитв, следить за хазаном. И вдруг пронзительный голос хазана, начавшего читать ”Эйха” (”Плач Иеремии”)… Пронзительный, как настоящий плач, как вопль любящего сына о потерянном отце… Или как плач отца о потерянном сыне… Разрывающий душу и возносящий сердце ввысь…
После молитвы я подошел к хазану и поблагодарил его — за искренность, за чувство… Он ответил: ”Барух аШэм! Я ведь не готовился, меня попросили читать ”Эйха” совсем неожиданно, в последнюю минуту.” А я стоял рядом с ним, держал его за руку и радовался, что он не готовился, что его плач не был отрепетированным… Разве можно плакать по нотам?..
Будем живы, бээзрат аШэм!
