В ПАМЯТИ ВЫЖИВШИХ

”…Я слышу приближающийся гром; 
придет день – и он настигнет и нас… ”
 – Анна Франк, 1945 г.

В 1938 году началась одна из самых тёмных глав мировой истории – Адольф Гитлер задался целью систематического уничтожения еврейского народа.

По завершении его «проекта» одна треть еврейского населения мира была уничтожена…

Некоторые евреи нашли пристанище за океаном; менее удачливые, но выжившие в Европе, прятались по чердакам и подвалам; другие же, помещенные в концентрационные лагеря, выжили там и дожили до конца войны.

Роза Прайс

Но как же эти выжившие в Катастрофе люди могут жить дальше после всего того, через что они прошли? Как такое вообще возможно? Как они могут заново научиться жить, улыбаться, смеяться, петь и танцевать? Как???

Вот история одной женщины. Ее зовут Роза Прайс. Это ее история выживания, надежды и веры. Веры, пришедшей из неожиданного источника.

Вся моя семья всегда жила в Польше. До войны служения синагоги проходили в доме моего дедушки. Поэтому мы всегда активно участвовали в жизни еврейской общины. Моя бабушка была самой лучшей хозяйкой города. Если, например, в городе была бедная еврейская семья с дочкой на выданье, которым была не по карману свадьба, они обращались к моей бабушке, и та помогала им со свадьбой.

Приход войны я помню по случаю в школе. С ухмылкой на лице в класс зашла наша любимая учительница и вдруг объявила: “Эй, евреи, вон отсюда! И больше не возвращайтесь в этот класс!” Когда мы, все еще в шоке, вышли на порог школы, поляки забросали нас градом камней. И взрослые, и дети. И все это время на нас сыпалась нецензурная брань. Не только я, но и многие мои друзья были избиты до крови.

А потом нас увезли в концлагерь… Жизнь в концлагере – как можно словами описать ад? Работали мы от зари до зари. Проснувшись затемно, вначале шли на плац для пересчета, выстраиваясь в пять длинных рядов. Пешком шли до завода, там работали, а после наступления темноты возвращались обратно в бараки. Едой был один кусочек хлеба и чашка кофе, но не настоящего, а из цикория, а еще изредка нам давали чашку супа.

Я верю в солнце, даже если я не вижу его света.
Я верю в любовь, даже когда я ее не ощущаю.
Я верю в Бога, даже когда Он молчит….
Надпись на стене подвала в Кёльне, где прятались евреи

Я не похожа на других. Я “выжила”. Я ненавижу этот термин, меня коробит до сих пор, когда я его слышу. Я не была “особенной”, но в то же время где-то я поступала не так, как большинство, — и потому уцелела. Это постоянное чувство вины угнетало меня многие годы! Я выжила, а шесть миллионов погибло. Погибли люди, которые были старше меня, умнее и лучше. Я не сделала в своей жизни ничего великого. Я не должна была выжить, не должна!  Большинство нас, выживших, чувствуют то же самое. Поэтому мы никогда не говорим об этих года…

Мою маму и остальных членов семьи убили в Треблинке. За время войны я побывала в трех польских и трех германских лагерях.

Я только помню, как нас постоянно избивали. И ведь в этом всем виноват был Иисус! С каждым ударом охранники говорили нам: «Иисус повелел нам бить вас. Иисус ненавидит вас». Каждое зверство, совершенное против евреев за последние 2000 лет, совершалось во имя Иисуса. Особенно это касается концлагерей! Нам постоянно напоминали, насколько Иисус ненавидит нас, потому что мы Его убили.

Каждое утро немцы выбирали номер. Например, номер 4 или 5. Становясь в строй, ты никогда не знал, где встать, кого выберут они сегодня. И когда выбор падал на тебя, ты перестраивался из одного строя в другой. С одной лишь разницей: в новом строю тебе одевали цепи на шею, на пояс, на ноги и приковывали тебя к стоящим впереди и позади. Бежать было невозможно.

Еды не было, не было мыла, чтобы отмыть руки от машинного масла. Я работала на заводе боеприпасов, и мне приходилось окунать руки в масло и постоянно смазывать детали внутри станка. А мыла у нас не было! Машинное масло не отмывается без мыла, его не отмыть было ни снегом, ни дождевой водой, ни даже, извините за выражение, мочой. А мы часто ее использовали вместо воды.

С детства меня воспитывали в понимании того, что Бог – это все. Бог проявляется утром, днем и вечером. Бог любит меня больше всех. И всегда я слышала одно и то же: Бог, Бог, Бог. И вдруг, оглянувшись вокруг себя где-то в 1941 или 1942 году, я сказала: “Бога нет! Мама просто обманывала меня!»

С чем сравнить освобождение из концлагеря? Сначала мы не могли в этом поверить. Когда американские солдаты подъехали к нашим баракам, никто из нас не вышел. Мы начали пихать и щипать друг друга.

После освобождения кто-то из бывших заключенных подал идею отомстить за наши страдания. Дважды ему повторять свою идею не пришлось. Я знала, чего хочу. Я хотела убить Иисуса. Где же Он живет? В церкви. Что тогда нужно сделать с церковью? Сжечь дотла. Если я сожгу церковь, то Иисус не сможет в ней жить и умрет. Мы были исполнены ненависти, и мы многое делали ради успокоения этой ненависти…

Война закончилась, и потихоньку мы обустроились в Германии. Я начала ездить по Европе в поисках семьи. Некоторое время спустя моя сестра вышла замуж и переехала жить в Израиль. Я собиралась следовать за ней. В конце концов, в силу различных обстоятельств я поселилась в Америке. Вскоре по приезду в Америку я встретила своего будущего мужа, и мы поженились. У нас родились дети.

В один прекрасный день моя старшая дочь прибежала домой и закричала: “Мамочка, мамочка, я верю в Иисуса Христа. Он наш еврейский Мессия!”

Я не верила своим ушам. Тот самый Иисус, который убил мою семью, поместил меня в концентрационный лагерь, где экспериментировали над людьми, избивали и убивали? Как можно в это верить? Как вообще можно верить в Бога? Мне достаточно тяжело было верить в своего Бога, и никакого другого бога мне не нужно.

Я выгнала дочку из дому за такие убеждения. После первого жестокого спора с дочерью я послала мужа к ней в дом, чтобы он вразумил ее, — и он тоже уверовал. Он не хотел ходить со мной в синагогу, хотя у меня были там оплачены самые лучшие места! А в той общине, куда он пошел с нашей дочерью, он взял и уверовал! Придя домой, он прочитал мне 31 главу Притчей.

Моя младшая дочь, посещающая частную еврейскую школу, тоже стала верующей. Мои сыновья вообще ничего не хотели слышать и ни с кем не хотели иметь дела. Они сказали: “Оставьте нас в покое. Нас это не волнует!” В нашем доме царил мир и спокойствие, а Иисус внес раздор.

Я решила проучить их всех. Я найду этого Иисуса – нарушителя спокойствия. Я спустилась в подвал и заперла за собой дверь, открыла Библию, которую нашла у себя в книжном шкафу. Но я была уверена, что в моей Библии, которую подарил мне наш раввин, Иисуса быть не может. Поэтому я отложила свою Библию и взяла в руки Библию моей дочки. И я начала её читать.

Я читала ее снова и снова; я перечитывала Писание несколько раз, будучи уверена, что я что-то пропустила. В подвале я провела 4 или 5 дней; я не занималась домом, не готовила еду, не убирала. Я превратилась в тирана и никого к себе не подпускала. Я и так не была ангелом, а в то время я стала просто тираном. Я просто сидела в подвале и перечитывала Библию от корки до корки.

В конце концов, когда я уже не могла найти оправданий для неверия, я поняла, что Он был Агнцем, а не львом. И не Он убил меня, не Он поместил меня в концентрационный лагерь и не Он убил мою семью! Напротив, Он умер за меня! Настолько сильна Его любовь ко мне, что Он отдал Себя за меня.

Иоанна Креститель сказал об Иисусе так: «Вот Агнец Божий, Который берет на себя грех мира». Он стал моим Пасхальным Агнцем.

Я не обратилась в другую религию, я осталась еврейкой. Я нашла Бога Израилева, и служу Ему.

Меня часто спрашивают, как я могла простить нацистов? Возможно ли это? Самому такое не по силам. Только в Йешуа, только через Него можно простить. Я всегда говорю так: “Будьте эгоистичны: простите их, чтобы вам исцелиться от боли”. Не прощая, храня горечь в сердце, вы, образно говоря, сидите в одной камере с теми, кого вы не прощаете. Простив же, вы позволяете Богу освободить Вас и Самому разобраться с теми, кто принес вам боль. Поверьте, Его кара намного превышает все то, что вы когда-либо смогли бы сделать!

Ирина Володарская